Да, Рыбка, ты верно мыслишь.
Я знал, что мальчишка хочет совсем другого, знал, что он не простит меня, знал, что не поймет. И я знал, что именно я дал ему поверить в то, что его романтические заблуждения возможны.
Это я, моя слабость, мои цирковые билеты и дурацкие попытки сделать хоть что-то.
Пес его дери, Рыбка, я решил раз и навсегда объяснить парню, как все устроено.
Мы были людьми улицы. И наши дела интересовали только нас самих. А в чужие дела - мы не лезли. Наше дело - выживать и рвать глотки друг за друга. Они - совсем другое, они не будут рвать за нас хоть что-нибудь.
И ты, малек, полнейший идиот, если думаешь иначе.
Мы - люди улицы и должны жить по ее законам.
Я видел, что на глаза мальчишки наворачиваются слезы, но знал, что именно сейчас я смогу сделать его тем, кем не был я - тем, кто будет сильнее и умнее меня, тем, кому не страшны «пожары». Он спорил и препирался, он пытался, пытался изо всех сил!..
- Я найду Липса и проучу его как следует - но не потому что НАМ есть дело. Рано или поздно он нагрянет сюда с парнями, а это точно создаст нам гораздо больше проблем. Она - уже проблема, мне теперь её решать. И вряд ли тут сломанным носом отделаешься. Или ты хочешь, чтобы жирдяй приперся прямо сюда? – нет, я не кричал на мальчишку, я шипел, как ядовитая змея, стиснув зубы так, будто… черт, я будто снова душил ребенка - на этот раз не руками. На этот раз намеренно и осознанно - я хотел задушить в нем все, что делало его слабым и безрассудным.
Бартли ревел в голос, тряся меня за руку – я «схватился» еще крепче:
«Поверь мне, щенок, ты не хочешь, чтобы тебя подожгли еще раз!» - и одним рывком сбросил детскую ладонь со своего рукава.
Марк мог бы со мной поспорить. Но «так было правильно».
Я знал, что мальчишка хочет совсем другого, знал, что он не простит меня, знал, что не поймет. И я знал, что именно я дал ему поверить в то, что его романтические заблуждения возможны.
Это я, моя слабость, мои цирковые билеты и дурацкие попытки сделать хоть что-то.
Пес его дери, Рыбка, я решил раз и навсегда объяснить парню, как все устроено.
Мы были людьми улицы. И наши дела интересовали только нас самих. А в чужие дела - мы не лезли. Наше дело - выживать и рвать глотки друг за друга. Они - совсем другое, они не будут рвать за нас хоть что-нибудь.
И ты, малек, полнейший идиот, если думаешь иначе.
Мы - люди улицы и должны жить по ее законам.
Я видел, что на глаза мальчишки наворачиваются слезы, но знал, что именно сейчас я смогу сделать его тем, кем не был я - тем, кто будет сильнее и умнее меня, тем, кому не страшны «пожары». Он спорил и препирался, он пытался, пытался изо всех сил!..
- Я найду Липса и проучу его как следует - но не потому что НАМ есть дело. Рано или поздно он нагрянет сюда с парнями, а это точно создаст нам гораздо больше проблем. Она - уже проблема, мне теперь её решать. И вряд ли тут сломанным носом отделаешься. Или ты хочешь, чтобы жирдяй приперся прямо сюда? – нет, я не кричал на мальчишку, я шипел, как ядовитая змея, стиснув зубы так, будто… черт, я будто снова душил ребенка - на этот раз не руками. На этот раз намеренно и осознанно - я хотел задушить в нем все, что делало его слабым и безрассудным.
Бартли ревел в голос, тряся меня за руку – я «схватился» еще крепче:
«Поверь мне, щенок, ты не хочешь, чтобы тебя подожгли еще раз!» - и одним рывком сбросил детскую ладонь со своего рукава.
Марк мог бы со мной поспорить. Но «так было правильно».
Я не знаю, на кого больше злился - на Бартли, решившего, что пара уличных загонял могут стать в одночасье рыцарями и поселиться в домике у реки. Или на себя, всего на секунду допустившего, что мальчонка прав. Не досуг мне было решать, на кого из нас я злился больше, поэтому вся моя злость отправилась прямо на встречу Липсу.
Пьяный увалень шатался впотьмах, втирая кому-то настолько же неустойчивому, про то, как готов задушить кого-то собственными руками, вспороть брюхо и сжечь под мостом.
Да, Рыбка, три из трех.
И я видел ошалевшие глаза Липса в момент, когда, растолкав его пьяную свору, я с огрызком какой-то деревянной балясины напрыгнул на эту махину. Я бил его снова и снова, так, как мог бы бить проклятого Косого Эрни, ставшего далекой причиной всего, что случилось со мной и моим мальчишкой. Я бил его за каждое тело, что доставал из воды Марк, за каждого уличного проходимца, встреченного нами на пути… Черт меня дери, Рыбка, я не знаю - я просто молотил его безжизненную тушу на глазах ошеломленной пьяни. И в этот момент я чувствовал себя, наконец, абсолютно честным и свободным.
Знаешь, Рыбка. Мне было откровение – мои руки разомкнулись на шее ребенка тогда, на берегу, лишь для того, чтобы сейчас не выпускать из пальцев мое незамысловатое оружие.
«Так правильно», слышишь Марк?
Меня не пытались схватить - я, видать, произвел неизгладимое впечатление на каждого, кто, вжавшись в стену наблюдал за моим кровавым развлечением.
Я мог бы его урезонить, мог бы с ним поговорить - да, Рыбка, думай, как хочешь.
Где ж ты раньше была со своими советами? Может быть ты сумела бы остановить меня, как считаешь?
Может быть ты сумела бы объяснить, почему тем же вечером я, окровавленный и сумасшедший сидел на тюфяке в своей коморке… один?
Да, рыбка. Они сбежали. Малец так ничего и не понял.
Пьяный увалень шатался впотьмах, втирая кому-то настолько же неустойчивому, про то, как готов задушить кого-то собственными руками, вспороть брюхо и сжечь под мостом.
Да, Рыбка, три из трех.
И я видел ошалевшие глаза Липса в момент, когда, растолкав его пьяную свору, я с огрызком какой-то деревянной балясины напрыгнул на эту махину. Я бил его снова и снова, так, как мог бы бить проклятого Косого Эрни, ставшего далекой причиной всего, что случилось со мной и моим мальчишкой. Я бил его за каждое тело, что доставал из воды Марк, за каждого уличного проходимца, встреченного нами на пути… Черт меня дери, Рыбка, я не знаю - я просто молотил его безжизненную тушу на глазах ошеломленной пьяни. И в этот момент я чувствовал себя, наконец, абсолютно честным и свободным.
Знаешь, Рыбка. Мне было откровение – мои руки разомкнулись на шее ребенка тогда, на берегу, лишь для того, чтобы сейчас не выпускать из пальцев мое незамысловатое оружие.
«Так правильно», слышишь Марк?
Меня не пытались схватить - я, видать, произвел неизгладимое впечатление на каждого, кто, вжавшись в стену наблюдал за моим кровавым развлечением.
Я мог бы его урезонить, мог бы с ним поговорить - да, Рыбка, думай, как хочешь.
Где ж ты раньше была со своими советами? Может быть ты сумела бы остановить меня, как считаешь?
Может быть ты сумела бы объяснить, почему тем же вечером я, окровавленный и сумасшедший сидел на тюфяке в своей коморке… один?
Да, рыбка. Они сбежали. Малец так ничего и не понял.
А может быть, ничего не понял я.
Такова вот моя история, Рыбка. Понятное дело, что о банках-склянках и торговле пришлось забыть на какое-то время - достаточное, чтобы метнуться подальше на восток, где про меня и слыхом не слыхивали.
Нет, Рыбка. Я не жалею ни о чем из того, что рассказал тебе. Я давно позабыл про всю ту ерунду, о коей тебе тут распинался… месть, гнев, привязанность, верность? Ха. Есть только одно. Дело. И так правильно.
Да… разве что одно. В каждом городке, где я промышлял, я всегда старался поймать выступление переездного цирка. Мало ли. Тьфу. Слабак.
Да, Рыбка, теперь ты знаешь, как я здесь оказался - так же, как и ты - случайно.
А может и нет, имеет ли это значение?
Что ты чувствуешь, рыбка? Ты сидишь рядом с убийцей? Или с человеком, который потерял всех, кто ему дорог?
Скажи мне¸ как тебе больше нравится?
В конечном счете, от меня мало что зависело… А?
Чего ты глаза округляешь - вот снова начала, вылитый карп!
Ап-Ап!
Сойдет такая история за хорошую? Ха-ха- ха!
Тогда забирай! Кушай на здоровье!
Дело – есть дело - ты хотела историю, я тебе её продал. Рыбка-рыбка…
Нет, Рыбка. Я не жалею ни о чем из того, что рассказал тебе. Я давно позабыл про всю ту ерунду, о коей тебе тут распинался… месть, гнев, привязанность, верность? Ха. Есть только одно. Дело. И так правильно.
Да… разве что одно. В каждом городке, где я промышлял, я всегда старался поймать выступление переездного цирка. Мало ли. Тьфу. Слабак.
Да, Рыбка, теперь ты знаешь, как я здесь оказался - так же, как и ты - случайно.
А может и нет, имеет ли это значение?
Что ты чувствуешь, рыбка? Ты сидишь рядом с убийцей? Или с человеком, который потерял всех, кто ему дорог?
Скажи мне¸ как тебе больше нравится?
В конечном счете, от меня мало что зависело… А?
Чего ты глаза округляешь - вот снова начала, вылитый карп!
Ап-Ап!
Сойдет такая история за хорошую? Ха-ха- ха!
Тогда забирай! Кушай на здоровье!
Дело – есть дело - ты хотела историю, я тебе её продал. Рыбка-рыбка…
Так я тебе скажу: можешь обмануть - обмани.
Вернуться в
начало истории.
начало истории.
Отправиться
в проекцию
в проекцию
