Ты права, Рыбка. Дело – есть дело, о том я тебе и говорю.
Мое дело - продавать. И оно всегда было таким.
Кто знает, может в глубине души я понимал, что поступаю верно. Но гаденькое чувство того, что я совершил что-то плохое, маячило перед носом впервые за долгое время. Я делал дела похлеще, чем ты можешь себе представить, Чарли. Но тогда, верно, все сошлось в этом странном чувстве, засевшем где-то между лопаток. Чувство какого-то… что ли… неудобства.
Помню, что с трудом заснул вечером того дня – мне то и дело виделся мальчишка у повозки. Почему? Наверное, все мое естество кричало мне, Рыбка, что и в этот раз я НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ. И оно же шептало мне, что когда-нибудь потом я буду надеяться на то, что узнаю хоть что-нибудь…
Но надеяться на «что-то» не пришлось. Уже утром вся улица шумела главной новостью – Липса – толстошеего соглядатая с Брэдфорд буквально превратили в кашу. Его и узнали разве что по лысине - так истыкать человеческое существо ножом - надо уметь.
Мало кого волновало, что послужило тому причиной – больше всего мучил вопрос, кто будет следующим. Липс работал в предприятии нашего старого знакомого – Туби Краба. Ох, я много чего еще мог бы тебе о нем рассказать, но хватит и того, что никто, ни по какой причине, не имел права пускать кровь тем, кто на Туби работал.
Девки Липса и след простыл, но все знали, что она боялась его до истерики – она и глянуть на него не могла, не то чтобы превратить бедолагу в кашу.
Конечно, сказать о том, что кто-то больно горевал, я не могу. Липс был тем еще козлом – такие всегда любят напомнить о том, что за их харями есть хари с зубами поострее. Он контролировал уличную торговлю – сразу несколько кварталов. Хочешь сбыть что-то – сбывай по правилам. Хочешь сбыть что-то в обход правил - либо получи по зубам, либо плати Липсу, либо держи ответ перед Туби. А последнего никто и врагу бы не пожелал. Впрочем, и первого не очень хотелось, поэтому Липс, пес его дери, умудрялся-таки кроить деньги, даже находясь под хвостом такого опасного человека, как Краб.
Но и это мало кого волновало.
Помню, что с трудом заснул вечером того дня – мне то и дело виделся мальчишка у повозки. Почему? Наверное, все мое естество кричало мне, Рыбка, что и в этот раз я НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ. И оно же шептало мне, что когда-нибудь потом я буду надеяться на то, что узнаю хоть что-нибудь…
Но надеяться на «что-то» не пришлось. Уже утром вся улица шумела главной новостью – Липса – толстошеего соглядатая с Брэдфорд буквально превратили в кашу. Его и узнали разве что по лысине - так истыкать человеческое существо ножом - надо уметь.
Мало кого волновало, что послужило тому причиной – больше всего мучил вопрос, кто будет следующим. Липс работал в предприятии нашего старого знакомого – Туби Краба. Ох, я много чего еще мог бы тебе о нем рассказать, но хватит и того, что никто, ни по какой причине, не имел права пускать кровь тем, кто на Туби работал.
Девки Липса и след простыл, но все знали, что она боялась его до истерики – она и глянуть на него не могла, не то чтобы превратить бедолагу в кашу.
Конечно, сказать о том, что кто-то больно горевал, я не могу. Липс был тем еще козлом – такие всегда любят напомнить о том, что за их харями есть хари с зубами поострее. Он контролировал уличную торговлю – сразу несколько кварталов. Хочешь сбыть что-то – сбывай по правилам. Хочешь сбыть что-то в обход правил - либо получи по зубам, либо плати Липсу, либо держи ответ перед Туби. А последнего никто и врагу бы не пожелал. Впрочем, и первого не очень хотелось, поэтому Липс, пес его дери, умудрялся-таки кроить деньги, даже находясь под хвостом такого опасного человека, как Краб.
Но и это мало кого волновало.
Факт оставался фактом.
Тело Липса больше походило на пирог из которого весь ревень повыдирали. Виновника никто назвать не мог, а значит, ответ держать мог каждый.
В таких случаях мало кто готов держать ответ за себя. А, значит, виновным всегда назывался вот тот парень по соседству. И этим парнем всегда мог быть именно ты, а посему носа из дома лучше не высовывать.
Улица была пуста, словно по ней прокатились казни египетские, но и это меня не волновало.
В таких случаях мало кто готов держать ответ за себя. А, значит, виновным всегда назывался вот тот парень по соседству. И этим парнем всегда мог быть именно ты, а посему носа из дома лучше не высовывать.
Улица была пуста, словно по ней прокатились казни египетские, но и это меня не волновало.
Липс кроил деньги. Липс был мертв. Его бедная жена, натворив дел, а я ни на миг не сомневался, что это была она, исчезла.
Перед глазами были ее трясущиеся руки и высохшие губы - вылитая старуха, разве что возрастом чуть старше меня. Она была доведена до крайней степени отчаяния. И вряд ли до конца соображала, что делает, втыкая нож в тело озверевшего мужа вновь и вновь. Да, после такого бежишь без оглядки в одном исподнем...
Перед глазами были ее трясущиеся руки и высохшие губы - вылитая старуха, разве что возрастом чуть старше меня. Она была доведена до крайней степени отчаяния. И вряд ли до конца соображала, что делает, втыкая нож в тело озверевшего мужа вновь и вновь. Да, после такого бежишь без оглядки в одном исподнем...
А это значи-и-и-и-т...
???
Эх, Рыбка!
...А это значит, существует большая возможность того, что где-то там, в темной и вонючей комнате лысого ублюдка покоится то, что он долгие месяцы совал в свой карман в обход Туби. А спрятанные носы и пустые улицы как нельзя лучше подходили для того, чтобы незаметно зайти в гости в опустевшее семейное гнездо.
М-м-м-м? Как тебе?
...А это значит, существует большая возможность того, что где-то там, в темной и вонючей комнате лысого ублюдка покоится то, что он долгие месяцы совал в свой карман в обход Туби. А спрятанные носы и пустые улицы как нельзя лучше подходили для того, чтобы незаметно зайти в гости в опустевшее семейное гнездо.
М-м-м-м? Как тебе?
Да, Рыбка, есть поступки которыми я не горжусь. Но я не убивал Липса. Я продал нож. Дело есть дело. Я бы согласился с тобой, коли продал несчастной девчонке, к примеру, книжицу с руководством о том, как всадить в пьяницу-мужа нож пару десятков раз. Но тут мои руки казались мне чистыми как никогда. Что да моих планов на вечер – так, в конце концов, в нычке Липса должны были быть и мои деньги. Все честно, Рыбка, во всяком случае для того, кто столько времени прожил на улице, уже поверь.
И все же дельце было не самым приятным. Я ступал так тихо, как мог – нет, не столько боялся, что меня услышат. Было что-то еще. Знаешь, будто они все еще были там. Жертва… и её жертва. Я перерывал ящик за ящиком, то и дело прислушиваясь - за пыльными окнами лишь изредка слышался спутанный говор субботней пьяни – парни возвращались домой, как всегда.
Наверное, так же, пошатываясь, со злой гримасой и налитыми кровью глазами, приходил сюда Липс.
Законники побывали здесь еще утром, сделали все по правилам - но до кровавых разводов на полу никому не было дела. Я смотрел на причудливый «пейзаж», засохший на деревянных половицах - багровые еще ночью, но почерневшие сейчас, «волны» сталкивались с серым деревянным "небом". Я практически не дышал, стоя на краю этого странного моря...
Жертва и его жертва. Интересно, сколько ударов хватило Липсу, чтобы превратить совсем еще молодую девочку в безжизненную старуху… сколько ударов потребовалось ему, чтоб превратить испуганную пичугу в монстра… Хватило бы мне сил взяться за нож так же? Также отыскать каждого, кто живет в том треклятом городишке, после которого все пошло под откос.
Я замер, уставившись на бесформенный потемневший отпечаток.
Если шепотом можно думать, то, знаешь, Рыбка, так оно и было… все повторяется. Да-да, рыбка. И тогда, и сейчас я был тем самым последним щелчком, который заставляет бешеную собаку сорваться с цепи. Я был тем самым, последним кусочком щебня, который ломал весь механизм.
Да, рыбка? Но в чем моя вина? Ведь механизм ломался и без меня. Без меня Липс избивал девчонку, с каждым ударом превращая ее в бешеную собаку…
И все же дельце было не самым приятным. Я ступал так тихо, как мог – нет, не столько боялся, что меня услышат. Было что-то еще. Знаешь, будто они все еще были там. Жертва… и её жертва. Я перерывал ящик за ящиком, то и дело прислушиваясь - за пыльными окнами лишь изредка слышался спутанный говор субботней пьяни – парни возвращались домой, как всегда.
Наверное, так же, пошатываясь, со злой гримасой и налитыми кровью глазами, приходил сюда Липс.
Законники побывали здесь еще утром, сделали все по правилам - но до кровавых разводов на полу никому не было дела. Я смотрел на причудливый «пейзаж», засохший на деревянных половицах - багровые еще ночью, но почерневшие сейчас, «волны» сталкивались с серым деревянным "небом". Я практически не дышал, стоя на краю этого странного моря...
Жертва и его жертва. Интересно, сколько ударов хватило Липсу, чтобы превратить совсем еще молодую девочку в безжизненную старуху… сколько ударов потребовалось ему, чтоб превратить испуганную пичугу в монстра… Хватило бы мне сил взяться за нож так же? Также отыскать каждого, кто живет в том треклятом городишке, после которого все пошло под откос.
Я замер, уставившись на бесформенный потемневший отпечаток.
Если шепотом можно думать, то, знаешь, Рыбка, так оно и было… все повторяется. Да-да, рыбка. И тогда, и сейчас я был тем самым последним щелчком, который заставляет бешеную собаку сорваться с цепи. Я был тем самым, последним кусочком щебня, который ломал весь механизм.
Да, рыбка? Но в чем моя вина? Ведь механизм ломался и без меня. Без меня Липс избивал девчонку, с каждым ударом превращая ее в бешеную собаку…
- Да! Я же говорил тебе, что он будет здесь! Чертов цыган, допрыгался!
Познакомиться с Туби я мог бы кучей способов, но выбрал, определенно, худший.
Точнее, я-то его не выбирал.
Да, чем глубже носы спрятаны в своих комнатушках, тем удобнее суются в чужие дела. А в след за носами в ход идут языки.
Точнее, я-то его не выбирал.
Да, чем глубже носы спрятаны в своих комнатушках, тем удобнее суются в чужие дела. А в след за носами в ход идут языки.
Девку, нашли еще до полудня - ребята Туби знают свое дело. Та молчала и тряслась, то теряя сознание, то снова приходя в себя. А еще раньше девки нашли его –
нож.
И пусть несчастная дура молчала, выяснить, кому этот нож принадлежал парой дней ранее - не составило труда. Носы и языки сделали свое дело. Каждой мало-мальски значимой крысе стало ясно как белый день – цыган прирезал Липса, потому что был должен, цыган прирезал Липса, потому что болтался с его девкой, цыган прирезал Липса, потому что по сути-то больше и некому.
Тупоголовые кретины кудахтали и махали кулаками, пока Туби молчал, изредка переводя взгляд с меня на девчонку в углу. Он не был похож на них – его лицо не выражало ненависти или истерической жажды крови. Он был спокоен.
Туби Краб – деловой, неглупый человек, я наверняка смогу объяснить ему, что произошло. Дело – есть дело, я ни причем. Да!
Ведь я не был виноват - ни тогда, ни сейчас!
Но хватит ли у меня мозгов убедить делового и неглупого человека в том, что и девчонка не виновата… тут и думать нечего - моя жизнь за жизнь зареванной девки с синим лицом – такая себе сделка, Рыбка.
нож.
И пусть несчастная дура молчала, выяснить, кому этот нож принадлежал парой дней ранее - не составило труда. Носы и языки сделали свое дело. Каждой мало-мальски значимой крысе стало ясно как белый день – цыган прирезал Липса, потому что был должен, цыган прирезал Липса, потому что болтался с его девкой, цыган прирезал Липса, потому что по сути-то больше и некому.
Тупоголовые кретины кудахтали и махали кулаками, пока Туби молчал, изредка переводя взгляд с меня на девчонку в углу. Он не был похож на них – его лицо не выражало ненависти или истерической жажды крови. Он был спокоен.
Туби Краб – деловой, неглупый человек, я наверняка смогу объяснить ему, что произошло. Дело – есть дело, я ни причем. Да!
Ведь я не был виноват - ни тогда, ни сейчас!
Но хватит ли у меня мозгов убедить делового и неглупого человека в том, что и девчонка не виновата… тут и думать нечего - моя жизнь за жизнь зареванной девки с синим лицом – такая себе сделка, Рыбка.
Не по мне…
- Ты знаешь, кто я, ты знаешь, что я делаю в таких случаях.- он говорил медленно, казалось, даже с ноткой отеческого участия - Я знаю, что с моей легкой руки местные прозвали тебя «Спикиззи», цыган.
Так вот.
Тебе и вправду стоит говорить аккуратнее.
Так вот.
Тебе и вправду стоит говорить аккуратнее.
Подумай.
Над каждым.
Своим.
Словом.
Спикиззи взял вину на себя
Спикиззи попытался
оправдать убийцу
оправдать убийцу
